I
Слёзы расцветали на страницах новенькой книги уродливыми тёмными пятнами, но Стефа не пыталась ни вытереть их с подбородка, ни остановить. Дориан умер. Дориан, герцог Ледяных Пустошей и единственный друг короля, умер. Дориан, который закрыл короля собой от стрел мятежников и ещё какое-то время умудрился их сдерживать, прикрывая отход королевского отряда, истёк кровью до прихода подмоги и умер в одиночестве.
Стефа громко захлопнула книжку и отшвырнула её от себя, словно змею. Увидела бы автора – убила! Ну что за бездарное подражательство Джорджу Мартину? У Дориана была идеальная внешность и идеальный характер. Стефа влюбилась в него с первой строчки. А теперь он умер! Ну как так?..
– Стефанка, ты чего книжками кидаешься? Мы их продаём, а не утилизуем. Смотри, хозяин увидит, ещё заставит купить.
Голос Васи, второго продавца в их маленьком книжном магазине, вернул Стефу к реальности. Она больше не неслась к Дориану вместе с королевской подмогой сквозь хлещущий дождь, разбивая копытами коней морозную корочку, которая едва успела схватиться на расхлябанной дороге. Вместо этого она стояла за кассой в тёмном и пыльном закутке магазина, обыденно куталась в шерстяной плед, потому что хозяин не заплатил за отопление, и слушала, как вода с потолка капает в подставленное ведро.
– Я тебе не Стефанка, а Стефания. С ударением на «а».
Вася закатил глаза.
– Понял. Принял. Но и ты книжками больше не кидайся!
Стефа тяжко вдохнула.
– Я серьёзно! Они сейчас дорогущие. Люди, вон, с зарплаты откладывают, чтобы купить. И потом… – Вася тепло и немного застенчиво улыбнулся, – мне казалось, она тебе понравилась. Как залипла в неё с утра, так весь день, уткнувшись, и просидела. Спина небось болит?
Стефа выпрямилась под явственный хруст позвонков и сладко потянулась. Действительно, с этой книгой она забыла о времени.
– Чёрт! И правда, спина болит. Массаж мне сделаешь?
– Где-то в середине этой фразы умерло «пожалуйста», да? – Вася выразительно приподнял брови, стараясь не ржать в голос.
– Вот ещё! Не хочешь – просто не делай!
У Стефы не было настроения дурачиться. Она же попросила? Попросила. Так чего он придирается? «Пожалуйста» ему, видите ли, подавайте. Ха! Да таким, как он, в жизни ничего не светит. Он свою рожу вообще в зеркале видел? Глаза болотистые, волосы русые и забраны в тощий хвостик. Рост высокий и телосложение спортивное, это плюс, конечно, но ногти на руках подстрижены криво и пахнет от него не дорогим парфюмом, а кондиционером для белья. В общем, Вася должен быть ей благодарен за то, что она вообще с ним разговаривает.
– Колючка ты, Стефанка. – Вася беззлобно улыбнулся. – Заладила своё, Стефáния-Стефанúя, но как была «пацанкой-Стефанкой» в школе, так ей и осталась.
– Это ты «Васька – заквась-ка»! Из ноздрей сидр пускаешь! А я Стефания. Тебе не ровня!
– Я подавился им, потому что пил впервые. И что значит, не ровня?
– А то и значит! – в другое время Стефа никогда бы не продолжила, но не сегодня. Сегодня её несло. – Ты же тот самый добрый, отзывчивый парень, об которого все только ноги вытирают. В книжках таким светит быть вечным королём френд-зоны.
– Ноги, значит, вытирают…
Вася как-то разом стал ниже ростом, скрючился. Он поставил злополучную книжку, которую до этого бессмысленно сжимал в руках, на полку с новинками, развернулся и бросил Стефе через плечо:
– Всё это время я закрывал магазин. Следующие два месяца – твоя очередь.
Стефа закусила губу. Чёрт! Он действительно обиделся. Ну вот, кто её за язык тянул? Было же так удобно, когда Вася делал за неё всю работу. Можно было спокойно кофе пить и книжки читать – хозяин бы и не узнал никогда. А теперь что?
Неприятно скрипнула несмазанными петлями и захлопнулась входная дверь.
– Постой! – Стефа выбежала из магазина, в чём была, с пледом и в тапочках. – Стой! Стой, кому я сказала!
Снаружи не горело ни одного фонаря. Темень – хоть глаз коли. Порыв ветра с дождём моментально пробрал Стефу до костей. Но времени возвращаться не было – Вася ушёл далеко вперёд.
– Стой! – прокричала она удаляющейся фигуре в капюшоне. – Ну, Вася!
Вася наконец остановился и обернулся к ней.
– Я думал, что мы друзья. Думал, ты ценишь то, что я для тебя делаю, просто благодарить не умеешь. В семье ведь не научили.
Тусклый свет пробился сквозь завесу дождя, окружив Васю ореолом расползающихся лучей. Стефа лишь на мгновенье замедлила бег, споткнувшись о тревожную мысль: «Фары».
– Но ты же теперь у нас Стефа-а-ания! – проорал Вася, размахивая руками. – Вся такая особенная, блин!
Свет окутал Васю нестерпимо ярким коконом. Тяжёлый плед остался где-то позади. Тапочек с левой ноги улетел куда-то в сторону. «Берегись!» – хотела выкрикнуть Стефа, но от страха слова застыли в горле и словно скукожились.
– Неужели забыла, как отец тебя…
Окончание фразы утонуло в визге тормозов. Грузовик выкатился из темноты, как бегемот – на лёд Спортивной Арены. Неуправляемая машина неслась прямо на Васю, а он, лишь сейчас вспомнив, что стоит посередине дороги, стал оборачиваться.
Автомобиль проезжает за одну секунду пятнадцать метров, когда человек способен пробежать за это же время всего лишь три. «Успела!» – набатом прогремело в висках, когда, врезавшись в Васю, Стефа вытолкнула его на тротуар.
Когда мир утонул в нестерпимо ярком свете, мыслей уже не было. Только образ. Стефа вдруг вспомнила, как Вася мазал ей синяки на руках и ногах заживляющей мазью, ворча, что девочке стоит беречь себя, а Стефа в это время сидела на его кровати и молчала, потому что признаться, что её снова избил выпивший отец, было смерти подобно.